КАРЛ БРЮЛЛОВ В КРУГУ ДРУЗЕЙ ИЗ АНГЛИЙСКИХ КЛУБОВ МОСКВЫ И ПЕТЕРБУРГА
Возок ехал неспешно, и нехотя, словно бы в такт его движениям, падал снег. Солнце, столь редкостный гость в зимнюю пору на московском небосклоне, высвечивало золото церковных куполов, кресты и всенепременных галок, ором своим заглушавших крики и веселую, предпраздничную толкотню Охотного ряда. Вторая столица Российской империи готовилась к Рождеству; лихо раскупались возы битой птицы, рыба, грибы и всякая иная снедь - Москва любила покушать и угостить, а потому перед праздником запасы из лавок выбирались полностью.
Свернув с Охотного ряда, возок проехал немного по Тверской и остановился возле одной из шести московских гостиниц - пять из них тогда располагались на главной улице города. Весть о том, что в Москву прибыл давно ожидаемый гость скоро распространилась по белокаменной (тогда всякий обязан был зарегистрироваться в особом журнале, каковой имелся при каждой из городских застав, так что узнать эту важную новость труда не составляло).
Одесса, Москва, а затем Петербург стали свидетелями мирового триумфа русского искусства. "Великий Карл" и его картина "Последний день Помпеи" доказали всему миру силу и подлинное значение русской живописи.
Принес ты мирные трофеи
С собой в отеческую сень.
И стал "Последний день Помпеи"
Для русской кисти - первый день.
Такими восторженными словами приветствовал современник возвращение Карла Павловича Брюллова в Россию из многолетней заграничной поездки. Слова этого приветствия произнесены были на торжественном обеде, данном по инициативе Михаила Федоровича Орлова в Московском художественном классе в честь выдающегося русского художника. Орлов, известный деятель декабристского движения, в эту пору был уже в опале. Главным полем его деятельности стала общественная жизнь Москвы, в том числе и жизнь Московского Английского клуба, многолетним членом которого он был.
А первым, кто встретил Брюллова в Москвы, был граф Алексей Александрович Перовский, внебрачный сын одного из многочисленных графов Разумовских. Как известно, именно представителям этого рода почти столетие принадлежало главное здание Московского Английского клуба - дворец на Тверской. Многие представители рода Перовских и, разумеется, Разумовских состояли членами Английских клубов обеих столиц.
А.А.Перовский был известным и любимым по сей день писателем - Антонием Погорельским. Титул и светские приличия не позволяли ему печатать свои сочинения под графской фамилией. Перовский был дружен со многими деятелями культуры, принимал их у себя дома запросто.
В Италии, где светские приличия соблюдать почти не требовалось, граф познакомился и сделался близким приятелем братьев Брюлловых - Карла и Александра. Общество поощрения художеств отправило их в заграничную командировку в Италию, где климат весьма способствует развитию талантов, особенно русских. Старший брат художника - Александр, готовился стать архитектором, изучал раскопки Помпеи и Геркуланума, римских городов, засыпанных пеплом и лавой вовремя очередного извержения красавца Везувия, а заодно писал акварельные портреты русской знати.
На раскопки всегда сопровождал его младший брат Карл, зарабатывавший на жизнь тоже писанием портретов. Он искал сюжета для большой картины, которая должна была бы стать отчетом о заграничной учебе. Кстати, учеба эта длилась без малого четырнадцать лет. Карл уехал из Петербурга, где прошла его молодость, 22-х лет от роду, а вернулся на родину 36-летним признанным гением, членом нескольких иностранных академий.
Раскопки брата подсказали сюжет картины - "Последний день Помпеи". Оконченная после нескольких месяцев неимоверного труда, она принесла Карлу Брюллову европейскую славу. После триумфального путешествия по Италии, картины была отправлена в Петербург, а следом за нею неспешно отправился в Отечество и ее автор, весьма настойчиво призываемый к занятию профессорской должности в родной Петербургской Императорской Академии Художеств.
Полгода, проведенные мастером в Москве, ознаменовались не только торжественными обедами и встречами со старыми друзьями, среди которых было немало членов Московского Английского клуба. Вполне вероятно предположение о том, что мастер и сам бывал в клубе. Жил он первое время по приезде в доме графов Перовских на Тверской, совсем неподалеку от дворца Разумовских. К сожалению, сохранность клубного архива этого времени далекое не полна, но вероятность этого предположения очень велика. Перовский, П.В.Нащокин, М.Ф.Орлов имели вполне законное право записать Брюллова в качестве клубного гостя, дабы показать ему одну из главных достопримечательностей города, к каковым всегда относился Московский Английский клуб. А надо сказать, что Брюллов очень интересовался всеми московскими достопримечательностями - вторая столица ему очень нравилась и позднее он признавался, что с радостью бы остался тут жить. Не случайно именно в Москве художник после долгого перерыва вновь взялся за кисть и создал нескольких прекрасных портретов своих друзей, в том числе и членов Московского и Петербургского Английских клубов. Среди них были и портреты графа Перовского и его племянника графа Алексея Константиновича Толстого, в ту пору еще подростка, будущего знаменитого русского поэта, романиста и драматурга. Теперь эти портреты украшают залы Русского музея.
В Москве Брюллов познакомился и подружился с Александром Сергеевичем Пушкиным. Великий поэт был членом Московского и Петербургского Английских клубов. Для Пушкина клубы были не только местом для приятного времяпрепровождения, но местом, где он мог получить самую свежую политическую информацию для своеобразной гимнастики ума.
"Я уже успел посетить Брюллова. Он хандрит и боится климата", - писал поэт к жене в иносказательной манере, зная, что его письма просматриваются и об их содержании иной раз докладывается самому императору Николаю 1.
Поэт встретился с Брюлловым в мастерской Ивана Павловича Витали. Брюллов был человеком капризным - не любил однообразных занятий. Художник хорошо знал и почитал отечественную литературу. Этим-то и удалось его заманить для позирования. Ему читали вслух самые разнообразные художественные произведения, а тем временем Витали лепил бюст художника. Он станет лучшим среди немногочисленных скульптурных изображений мастера. Кстати, и сам Брюллов был неплохим скульптором, помогал своим коллегам по художественному цеху, в частности, вытащил и Витали из московской глуши, пристроил его к работам по Исаакиевскому собору в Петербурге.
Увидав готовый свой бюст, Брюллов слегка прошелся по нему, добавив "чуть-чуть Брюлловского". Этим образным "чуть-чуть" определил всю сущность творчества мастера Л.Н.Толстой, который был большим поклонником творчества художника, особенно в ту пору, когда его принято было ругать и всячески поносить.
Во время работы И.П.Витали над бюстом Брюллова, портрет его маслом писал Василий Андреевич Тропинин - глава московской художественной школы. Весьма сдержанные по колориту работы художника в пору его общения с Брюлловым ненадолго сделались очень живописными и яркими, как утверждали современниками - "брюлловскими". Тропинин был в ту пору уже немолодым, вполне сложившимся мастером, но и он не постеснялся учиться у Брюллова искусству яркому и образному. Кстати, Тропинин переписал едва не половину членов Московского Английского клуба 1-й половины 19 столетия.
Как бы не нравилась художнику Москва, он должен был переехать в Петербург, климат которого очень плохо действовал на здоровье мастера. Под климатом следует понимать не только погодные условия северной столицы....
За годы жизни в Петербурге художник создал более восьмидесяти портретов. На многих из них изображены члены Санкт-Петербургского Английского собрания (такое официальное название носил клуб).
Высшее общество обеих столиц Российской империи 19 века было сравнительно небольшим и замкнутым. Многие были знакомы между собою не только по службе или домами, но и через клубы - своеобразные очаги душевного отдохновения и человеческого общения. Главными клубами столиц были Английские - Московский и Санкт-Петербургский. Карл Брюллов в клубах не состоял и жил сравнительно замкнуто - времени и здоровья едва хватало на творчество и преподавание в Императорской Академии Художеств, но в клубах состояли многие его друзья и хорошие знакомые. Впрочем, собственная мастерская художника тоже напоминала своеобразный клуб - лишь только по городу разносилась новость о том, что Брюллов закончил новую картину, как к нему являлись посетители лицезреть творение мастера.
Мастерская художника и его квартира находились в здании Императорской Академии художеств. Именно тут за несколько дней до роковой дуэли стоял перед Брюлловым на коленях Пушкин и вымаливал рисунок, так ему понравившийся. Брюллов не мог отдать его поэту - он уже был обещан другому человеку. Потом Карл Павлович не единожды сожалел об этом обстоятельстве.
Как-то раз ученик Брюллова Аполлон Мокрицкий привел к нему в мастерскую бедно одетого юношу-маляра. Художник оценил его робкие рисунки и взялся помочь освободиться от крепостной неволи и поступить в Академию художеств. Звали юношу Тарас Шевченко.
Дабы выкупить на волю будущего классика украинской литературы и живописи - а Шевченко явно не зря учился в Академии и стал превосходным мастером графики - пришлось пойти на хитрости. Помог Василий Андреевич Жуковский - большой русский поэт, человек не только добрый, но и очень деятельный. Он использовал свою близость ко двору, дабы добыть денег на выкуп Шевченко.
Решено было, что Брюллов напишет портрет Жуковского, и он будет разыгран в лотерею при Императорском дворе, хотя заранее было известно, что портрет достанется императрице. Спустя много лет этот шедевр Брюллова окажется в Третьяковской галерее, откуда его передадут в иностранный теперь музей Т.Г.Шевченко. Надо сказать, что Жуковский был довольно долго членом Петербургского Английского клуба. Только педагогические занятия при императорском дворе не позволили поэту постоянно посещать Английский клуб северной столицы.
А вот другой поэт, точнее баснописец - Иван Андреевич Крылов, был постоянным посетителем Английского клуба. Там даже была особая крыловская комната и в ней особый крыловский диван, на котором баснописец имел привычку отдыхать после сытного клубного обеда. После его кончины над этим историческим диваном была прибита полка, где располагался бюст "русского Лафонтена".
Брюллов хорошо знал баснописца. И потому нисколько не удивился, когда именно ему был заказан портрет седовласого старца. Кстати, Крылов был провидцем. Уходя с последнего сеанса, он обмолвился, что художник портрета этого никогда не допишет. И действительно рука - важнейшее оружие писателя - осталась недописанной. Перед отъездом художника в теплые страны на лечение в 1849 году, он попросил одного из своих учеников закончить портрет - приписать руку по гипсовому отливу. Портрет оказался безнадежно испорченным.
Как видим, жизнь художника оказалась тесно переплетена с теми, кто проводил досуг в клубных стенах, а потому не случайно в год 200-летия со дня рождения Карла Павловича Брюллова Московский Английский клуб, в соответствии с давними своими традициями, оказывал благотворительную помощь Государственному Русскому музею и Государственной Третьяковской галерее в проведении юбилейной выставки работ живописца. Она прошла и в Петербурге, и в Москве.
А.Буторов
